Неточные совпадения
Любившая раз тебя не может смотреть без некоторого презрения на прочих мужчин, не потому, чтоб ты
был лучше их, о нет! но в твоей природе
есть что-то особенное, тебе одному свойственное, что-то гордое и таинственное; в твоем голосе, что бы ты ни говорил,
есть власть непобедимая; никто не умеет так постоянно хотеть
быть любимым; ни в ком зло не бывает так привлекательно; ничей взор не
обещает столько блаженства; никто не умеет
лучше пользоваться своими преимуществами и никто не может
быть так истинно несчастлив, как ты, потому что никто столько не старается уверить себя в противном.
У меня
есть до тебя просьба: ты
будешь нынче у них вечером;
обещай мне замечать все: я знаю, ты опытен в этих вещах, ты
лучше меня знаешь женщин…
Говорил он грубо, сердито, но лицо у него
было не злое, а только удивленное; спросив, он полуоткрыл рот и поднял брови, как человек недоумевающий. Но темненькие усы его заметно дрожали, и Самгин тотчас сообразил, что это не
обещает ему ничего
хорошего. Нужно
было что-то выдумать.
Клим поспешно ушел, опасаясь, что писатель спросит его о напечатанном в журнале рассказе своем; рассказ
был не
лучше других сочинений Катина, в нем изображались детски простодушные мужики, они, как всегда, ожидали пришествия божьей правды, это
обещал им сельский учитель, честно мыслящий человек, которого враждебно преследовали двое: безжалостный мироед и хитрый поп.
— Вполне. Я вам
обещаю это, — сказал он с особенным ударением на слове «я», очевидно вполне уверенный, что егочестность, его слово
были самое лучшее ручательство. — Да
лучше всего я сейчас напишу. Потрудитесь присесть.
Другая записка
была от бывшего товарища Нехлюдова, флигель-адъютанта Богатырева, которого Нехлюдов просил лично передать приготовленное им прошение от имени сектантов государю. Богатырев своим крупным, решительным почерком писал, что прошение он, как
обещал, подаст прямо в руки государю, но что ему пришла мысль: не
лучше ли Нехлюдову прежде съездить к тому лицу, от которого зависит это дело, и попросить его.
— Мы живем за городом, — продолжал Гагин, — в винограднике, в одиноком домишке, высоко. У нас славно, посмотрите. Хозяйка
обещала приготовить нам кислого молока. Теперь же скоро стемнеет, и вам
лучше будет переезжать Рейн при луне.
— Нет, но я вчера еще
обещала фрау Луизе побывать у ней; притом же я думала, вам
будет лучше вдвоем: господин Н. (она указала на меня) что-нибудь еще тебе расскажет.
Он целовал у них руки,
обещал, что никогда больше не
будет, просил хоть на этот раз простить его и
лучше очень больно высечь когда-нибудь в другой раз, потому что теперь он непременно умрет.
О плачевном деле все еще ничего нет положительного.
Хорошего, однако, ничего не
обещают. Неленьке бедной
будет опять тяжелое время. Все это тоска.
Дела Розанова шли ни хорошо и ни дурно. Мест служебных не
было, но Лобачевский
обещал ему
хорошую работу в одном из специальных изданий, —
обещал и сделал. Слово Лобачевского имело вес в своем мире. Розанов прямо становился на полторы тысячи рублей годового заработка, и это ему казалось очень довольно.
А
есть у меня три дочери, три дочери красавицы,
хорошие и пригожие;
обещал я им по гостинцу привезть: старшей дочери — самоцветный венец, средней дочери — тувалет хрустальный; а меньшой дочери — аленькой цветочик, какого бы не
было краше на белом свете.
Арина Петровна сидит в своем кресле и вслушивается. И сдается ей, что она все ту же знакомую повесть слышит, которая давно, и не запомнит она когда, началась. Закрылась
было совсем эта повесть, да вот и опять, нет-нет, возьмет да и раскроется на той же странице. Тем не менее она понимает, что подобная встреча между отцом и сыном не
обещает ничего
хорошего, и потому считает долгом вмешаться в распрю и сказать примирительное слово.
Дни пошли крупным шагом, шумно, беспокойно,
обещая что-то
хорошее. Каждый день больной видел Прачкина, Тиунова, какие-то люди собирались в Палагиной комнате и оживлённо шумели там — дом стал похож на пчелиный улей, где Люба
была маткой: она всех слушала, всем улыбалась,
поила чаем, чинила изорванное пальто Прачкина, поддёвку Тиунова и, подбегая к больному, спрашивала...
Надя. Как к чему? А вот барыня
обещали меня выдать замуж, так я стараюсь так себя образовать, чтоб меня никому не стыдно
было взять. Ты знаешь, какие жены у наших чиновников, ну на что это похоже? Я в десять раз
лучше их понимаю жизнь и обращение. У меня теперь только одна и надежда выйти за
хорошего человека, чтобы мне
быть полной хозяйкой. Посмотри тогда, какой я порядок в доме заведу; у меня не хуже
будет, чем у дворянки у какой-нибудь!
Спустя несколько дней, в продолжение которых Сеникур почти не говорил со мною, он сказал мне одним утром: «Полина! через час меня уже в Москве не
будет: отступление нашего войска не
обещает ничего
хорошего; я не хочу подвергать тебя опасности; ты можешь возвратиться к твоей матери, можешь даже навсегда остаться в России; ты свободна».
В заключение он сказал, что правительство не затем тратит деньги на жалованье чиновникам и учителям и на содержание казенных воспитанников, чтоб увольнять их до окончания полного курса ученья и, следовательно, не воспользоваться их службою по ученой части; что начальство гимназии особенно должно дорожить таким мальчиком, который по отличным способностям и поведению
обещает со временем
быть хорошим учителем.
— Мне говорила наша попадья, что ярманка
была очень
хорошая, — начала Анна Андреевна, — и дешево, говорит, очень дешево продавали всякий скот… вот ты
обещал тогда купить еще корову, жаль, что прозевали, а все через тебя, Никита Федорыч, все через тебя, впрочем, ты ведь скоро в город пошлешь, так тогда еще можно
будет.
С ним
был его новый друг, которому он самонадеянно
обещал «в своем месте»
хорошую работу.
Что же их бояться?
Подумают — горда. Греха-то больше;
А пусть болтают да смеются вдоволь,
Побалагурим, да и разойдемся,
Вот и беда и горе:
обещалаВдовой остаться, Божьей сиротой.
А отказать боюсь: Кузьма Захарьич
Рассердится, и Алексей Михайлыч
Во гнев взойдет и
будет злобу мыслить,
И выйдет только грех один. Уж
лучшеСкажи ему, что я душевно рада,
Пусть думает, что я его невеста,
Хоть обману, да в мире поживем.
Русаков. Ты, сестра, молчи — это не твое дело. Дуня, не дури! Не печаль отца на старости лет. Выкинь блажь-то из головы. Отец
лучше тебя знает, что делает. Ты думаешь, ему ты нужна? Ему деньги нужны, дура! Он тебя только обманывает, он выманит деньги-то, а тебя прогонит через неделю. У меня
есть для тебя жених: Иван Петрович; уж я ему
обещал.
— А что ж! и прекрасно! может
быть, и разгуляемся! Генерал! помнишь, ты ему
обещал историю свою рассказать? Вот бы теперь — чего
лучше! Господа!
будем все просить генерала!
— Не знаю, как другие, а я плохо верю в дружбу сытого с голодным, и ты
лучше не
обещай дружбы, эта ноша не по силам, пожалуй,
будет тебе. Не
обещай! А
обещай одно: держать язык за зубами всегда, и ныне, и во веки веков. Вот это…
Повторяю, мой муж добрый человек,
хороший; если всё
будет благополучно, то мы,
обещаю вам, сделаем всё, что в наших силах; мы починим дороги, мы построим вашим детям школу.
Взял извозчика и к маклеру… Пробыл у него больше часа. У Патапа Максимыча негде
было ему деловым порядкам научиться…
Обещав хорошую плату, расспросил маклера, как пишут доверенности, как покупают и продают дома, пароходы, как в купцы приписываются, да уж кстати спросил и о том, нет ли у него на примете
хорошего капитана на «Соболь».
И подумал человек про первого хозяина: «Уж очень много
обещает. Если бы дело по правде
было, незачем
обещать так много. Польстишься на роскошную жизнь, как бы хуже не
было. А хозяин, должно, сердитый, потому что строго наказывает тех, кто не по нем делает. Пойду
лучше ко второму, — тог хоть ничего не
обещает, да, говорят, добрый, да и живет заодно с рабочими».
— Кормит-де она мою девочку и
обещала ей отказать избу и корову, а вот коровы уже и нетути. Того гляди то же самое выйдет и со всем ее богачеством. Все она истравит на чужих ребят, а тогда мне с моими детями уж ничего и не останется…
Лучше бы она, старушка, сделала, если бы теперь поскорей померла!.. Чего ей?.. ведь уж пожила! А то все
будет жить да раздавать, и раздаст все так, что после, как помрет, то и попу за похороны дать
будет нечего, — еще с нею, с мертвою-то, тогда и наплачешься.
Утро
было тихое. Туман над полыньей сгустился еще больше. Золотисто-розовые лучи восходящего солнца алели на высоких облаках в небе и на восточных склонах гор, покрытых заиндевелыми кедровниками. День
обещал хорошую погоду.
Трафилось так, что
лучше нарочно и первостатейный сочинитель не придумает: благоволите вспомнить башмаки, или,
лучше сказать, историю о башмаках, которые столь часто
были предметом шуток в наших собеседованиях, те башмаки, которые Филетер
обещал принести Катерине Астафьевне в Крыму и двадцать лет купить их не собрался, и буде вы себе теперь это привели на память, то представьте же, что майор, однако, весьма удачно сию небрежность свою поправил, и идучи, по освобождении своем, домой, первое, что сделал, то зашел в склад с кожевенным товаром и купил в оном для доброй супруги своей давно ею жданные башмаки, кои на нее на мертвую и надеты, и в коих она и в гроб нами честно положена, так как, помните, сама не раз ему говорила, что „придет-де та пора, что ты купишь мне башмаки, но уже
будет поздно, и они меня не порадуют“.
— Ну, помнишь, ведь я
обещал тебе, что я
буду помогать и даже определил тебе триста рублей в год, но мне, дружочек Лара, так не везет, — добавил он, сжимая руку сестре, — мне так не везет, что даже одурь подчас взять готова! Тяжко наше переходное время! То принципы не идут в согласие с выгодами, то… ах, да уж
лучше и не поднимать этого! Вообще тяжело человеку в наше переходное время.
— Ляхов так жил со мною, а этот жениться
обещает. Тогда не нужно
будет на работу ходить, можно
будет детей иметь, свое хозяйство вести… Пойдемте, я вас познакомлю. Он
хороший!
— Это дело
хорошее, но мне не верится, чтоб оно много
обещало в будущем. Из рассказов самого же Ивана Ивановича видно, что все держится только его личным влиянием: устранись Иван Иванович, — и его артели немедленно распадутся, как
было уже столько раз.
В пятой сцене четвертого действия, у замка Глостера, Регана разговаривает с Освальдом, дворецким Гонерилы, который везет письмо Гонерилы к Эдмунду, и объявляет ему, что она тоже любит Эдмунда, и так как она вдова, то ей
лучше выйти за него замуж, чем Гонериле, и просит Освальда внушить это сестре. Кроме того, она говорит ему, что
было очень неразумно ослепить Глостера и оставить его живым, и потому советует Освальду, если он встретит Глостера, убить его,
обещая ему за это большую награду.
Чтобы иметь среди прислуги фон Ферзена своего человека, он пристроил одного из своих рейтаров, Гримма, в привратники в замок,
обещав ему
хорошую награду, если при его содействии брак его с Эммой фон Ферзен состоится,
будь это с согласия отца, или насильственным похищением.
— Полноте вам горевать! — добродушно заговорила Мила Ивановна. — Вот эта госпожа хочет взять вас к себе в Москву на постоянное место и жалованье положить
хорошее и
обещает, что если
будут вами довольны, то и мне за вас уплатит.
Чтобы иметь среди прислуги фон-Ферзена своего человека, он пристроил одного из своих рейтаров, Гримма, в привратники в замок,
обещав ему
хорошую награду, если при его содействии брак его с Эммой фон-Ферзен состоится,
будь это с согласия отца или насильственным увозом.
— Позвольте вам доложить, — стремительно схватил нить речи Мартыныч, — что я бы и помышлять не осмелился, если б не мог себя оправить. У начальства я на
хорошем счету, позволение мне сию минуту дадут-с. Теперешнее жалованье… невесть какое, это действительно… между прочим, работы имею на стороне достаточно, квартира казенная… А главный расчет, что к Святой
обещал мне генерал факторское место. Я, вы изволите,
быть может, знать, к типографской части всегда склонность имел.
Такое начало не
обещало ничего
хорошего, да это и
было начало страданий.
Любит ли он меня или нет, я должна помочь Кате в ее беде, я
обещала ей и сделаю, я выскажу ему, что заставлять страдать ее, такую
хорошую, добрую — грех, что он может убить ее своим невниманием,
быть может, умышленным; я читала, что мужчины практикуют такого рода кокетство, он должен узнать ее, понять ее и тогда он оценит и ее, и ее чувство к нему…»
— Ах, как ты мне надоедаешь, Люба! — воскликнул он. — Целыми днями ты изводишь меня то своей любовью, то хныканьем. Ну да, я
обещал обвенчаться, но поверь, я знаю, что делаю, и обвенчаюсь тогда, когда это действительно
будет нужно, учить тебе меня нечего…
Лучше ступай готовиться к отъезду… Поезд уходит через час.
Она уже остановилась
хорошеть, ничего не
обещала больше того, чтó в ней
было; но и этого
было достаточно.
А вот что: учитель сказал им: ваша жизнь в этом дворе дурная, живите
лучше, и ваша жизнь
будет хорошая, а они вообразили, что учитель осудил всю жизнь в этом дворе и
обещал им другую,
хорошую жизнь не на этом дворе, а где-то в другом месте.